Новая литература Кыргызстана

Кыргызстандын жаңы адабияты

Посвящается памяти Чынгыза Торекуловича Айтматова
Крупнейшая электронная библиотека произведений отечественных авторов
Представлены произведения, созданные за годы независимости

Главная / Поэзия, Поэты, известные в Кыргызстане и за рубежом; классика / "Литературный Кыргызстан" рекомендует (избранное)
© Суслова С.Г., 2009. Все права защищены
Произведения публикуются с разрешения автора
Не допускается тиражирование, воспроизведение текста или его фрагментов с целью коммерческого использования
Дата размещения на сайте: 1 июля 2009 года

Светлана Георгиевна СУСЛОВА

Акварели осеннего неба

В новую книгу известного поэта Кыргызстана Светланы Сусловой включены стихотворения не только последнего времени, но и самые знаковые стихи разных лет, а также те, что прежде были либо вычеркнуты цензурой, либо оставались в «запасниках» по личным мотивам автора. Книга охватывает 45 лет творческой деятельности поэта, в течение которых сменились не только век и тысячелетие, но и три политические эпохи. Размышляющий читатель, к которому обращена эта поэтическая исповедь, сможет зримо представить портрет «времени перемен», написанный в акварельных тонах – без осуждения и восхваления. Точным поэтическим языком автор передает все тонкости исторического перелома, его влияние на человеческую психологию

Публикуется по книге: Суслова С.Г. Акварели осеннего неба: Стихотворения. – Б.: 2009. – 260 стр. Тираж 200 экз.

УДК 821.51
ББК 84 Ки 7-5
С 90
ISBN5-86254-046-6
С 4702300200-09

 

“…Ты знаешь крики воронов, Ты знаешь лай собак, Ты понимаешь вой волков, Ты пьешь песнь соловья, Ты ведаешь молчание рыб, Ты знаешь рык львов, Ты внимаешь зову горных орлов, Ты шепчешь молитвой филинов, Ты пробиваешь сердце коров, Ты – зов, Ты вечный зов предков… Ты поешь моим сердцем, надрывая горло…»
Махавидии


«МОЕЙ АЗИИ»

1963 – 1977

 

МАЛЕНЬКОЕ СЕРДЦЕ

Мой Тянь-Шань велик и необъятен –
От вершин седых до бурных рек.
Как вместит деревья в три обхвата
В маленькое сердце человек?
Как запомнит каждый час душистый,
Что дарит Тянь-Шань в своей весне,
Каждую ладошку влажных листьев
С чёткими прожилками на ней?
Как успеет он заметить слёзы
На глазах недремлющих цветов,
И небес предутреннюю просинь,
И шедевр мгновенный облаков?..

Мой Тянь-Шань, волшебник многоликий, 
Стук сердец не зря созвал на пир:
Маленькое сердце так велико,
Что вместит стократно этот мир!

 

РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД АРБУЗОМ

Арбуз звенит, пропитанный жарой.
Надрезан бок –
Над нами он хохочет…
Земля – арбуз;
Избито и старо,
Но сам арбуз печалится не очень:
Он знал, кем стать,
Он знал, когда созреть,
Чтоб вот сейчас –
Надменно, сочно, грузно, –
На зависть всем на стол осенний лечь…
Всё это так, наверное, и нужно.
На привязи у Солнца мчит Земля,
Её с боков поджаривают зори…
Земля ведь тоже круглая не зря –
Она в себе таит немало зёрен.
Ключа к Земле пока ты не нашёл,
Но не грусти без времени, приятель!
Пусть мудр арбуз,
Но я взмахну ножом – и…
Вкус познаний сладок и приятен!

 

***

А как бывает Новый год?
А очень просто он бывает:
Листва с деревьев опадет,
Откружится и отпылает;

А утром снег с крыльца сметут
И подадут на стол соленья,
И кто-то важный, весь в снегу,
Оттаять ёлку бросит в сени…

Охрипнут за ночь петухи,
О чём-то близком возвещая,
И будут печься пироги,
Тревожный запах источая…

 

ПЕРВАЯ ФИАЛКА

Сначала уходят снега,
Уходят – и без сожаленья,
И нечего больше слагать 
Из снега, и смеха, и лени…
Потом перельются дожди
Из звёздных высоких колодцев:
Им с неба дано принести
Тепло долгожданного солнца.
И сразу настанет пора
Журчанья, цветенья, лобзанья…
И можно увидеть с утра
Весь мир голубыми глазами!

 

ЧАСЫ С КУКУШКОЙ

Я так люблю вечерние часы,
Когда в часах поёт кукушка долго,
Как будто хочет выпорхнуть из дома,
В котором время меряют весы.
Она кричит — и крик её отмерян.
Дыханье спящих мерно, как прибой.
Мой сон, и тот, уже скулит под дверью,
Чтоб в срок успеть управиться со мной.
Отмерены таинственной рукою
Здесь тишь и гладь — на час, на день, на год…
И лишь кукушка просит непокоя,
Кричит — пока не кончится завод.
Тогда опять в тюрьму свою забьётся,
Свободы ждать, в безмолвии грустя…
Страшна свобода, если не поётся.
Ещё страшней — свобода по частям.
Ей не понять, затейливой игрушке,
Что в этом мире так заведено:
Уж коль тебя поставили в кукушки,
То надо быть с часами заодно!..
…Назло покою, в поздние часы 
Всегда мне книга слаще, чем подушка.
Я не боюсь, что крен дадут весы:
Над чащей дней взлечу лесной кукушкой!

 

ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН *

(Здесь и ниже: стихотворения, отмеченные *, были удалены из сборников и не публиковались вообще. Те, что были опубликованы в более поздних сборниках, возвращены в годы их создания и даны в изначальной редакции)

Деревья чернеют на синем,
Заляпанном снегом холсте.
И что-то в их облике зимнем
Смущает – как будто не те
Деревья за рамой оконной
Недавно темнели в тиши.
Да, – что-то в их позе покорной
Исчезло – ищи, не ищи.
Янтарные листья опали –
Последние флаги тепла?
А, может, пернатые стаи
Сманила нездешняя мгла?..
И сердце стучит беспокойно
От странно волнующих чувств:
Вчера я была не такою,
Какою я завтра проснусь.
И может ли кто поручиться
За начатой жизни мотив?
Ведь всё, что случится, – промчится,
Без спроса меня изменив.

 

ЗАПАДНЯ *

Мы обманываем чувства,
Называя всё не так…

В детстве чистый снег и вкусный,
И бродячий пёс – не враг;
И не склад в пыли чердачной
Открывается, а клад,
Где лежит себе удача –
Неожиданный пустяк;
И от кислых яблок с ветки
Я не ведала вреда…

А теперь живу, как в клетке:
Всюду чудится беда.
Стал опасен мир и страшен,
Ярлыки нашлись всему…

Нелегко живётся старшим
В их же собственном дому,
И куда не знают деться
От болезней, ссор, утрат…

Не мешали б лучше детству
Миру мир вернуть и лад!

 

ЗАКОН

Мы все законом одержимы –
Исконным, вбитым в нас плетьми…
Какие тайные пружины
Бесстрастно двигают людьми?

Мы так боимся беззаконья,
Мы запираем рот и дверь…
О, вечный сказочный разбойник,
Украсть ведь нечего, поверь!

В законе спим, в законе любим,
В законе детям жить велим…
Всё потому, что были люди,
Что плеть в руке держать могли!

 

ГАДАЛКА *

Гадалка старательно врала о прошлом,
О кознях друзей и о поздних дорожках,
Пророчила встречи невечней плацкартных…
Но были, как тряпки, засалены карты,
И мнилось постыдное что-то в движенье
Склонённой над картами жилистой шеи…

Мне деньги гадали – истрёпанный трешник,
Грядущего счастья заложник и вестник.
Пустые карманы честнее вещали,
Что плакало наше свиданье со щами.

 

КРЫЛЬЯ *

Крылья у стрекоз нежны, прозрачны –
Словно нет их вовсе у стрекоз.
Но летят – ведь это много значит, –
Не во сне, не в мыслях, а всерьёз!
Пусть недолог век у них, беззвучных,
Но глаза шальные веселы!
К ним прошусь я в сёстры:
Пусть научат
Затевать над бездною балы,
Замирать над близкою водою,
Ввысь взмывать – у смерти в двух шагах…
Я сама не нянчусь – ни с бедою,
Ни с молвой, что в душах сеет страх.
И о крыльях – нежных и прозрачных –
Вспоминаю радостно во сне…

Где же днём я крылья эти прячу?
От кого их прятать надо мне?

 

СОНЕТ

В сплетеньях веток видятся коренья,
Что гонят сок по спящему стволу…
Гляжу в окошко. Ложкой ем варенье.
Стужу босые пятки на полу.

Весёлый кот, задира, старый плут,
Припав ко мне, дрожит разбойным пеньем.
Мы с ним идём в холодный сад весенний,
Где злой шиповник царствует в углу…

Так здравствуй, сад, дитя, мурлыка старый,
Шиповник злой, подснежник первый талый,
Спасибо вам за то, что так мудры:

Что мёд не на усах носили – в горле,
Не за листву болея, а за корни,
Когда трава выходит из игры.

 

СПОКОЙСТВИЕ

Уходит всё, и только остаётся –
За дальней рощей так знакомо: гром…
И женщина, склонившись над колодцем,
Позванивает медленно ведром.

Как будто за плечами нет столетий.
Пыль улеглась, с тропы слизнув следы.
Со дна колодца женщине ответил
Ворчливый шёпот льющейся воды.

Пусть в этот миг судьбу решают мира,
Пусть атому грозит распад… Гляди:
Идёт, ведром покачивая, мимо,
Придерживая кофту на груди…

 

ОТВЕТ НА ПРОЗВИЩЕ *

(В школе у меня было прозвище «Суслон» – С.С.)

Я мамонт! –
Страшный и большой
(Всё непонятное – огромно).
Я сто периодов прошёл 
До Ледникового погрома.
Я нынче тень и феномен,
Загадка вечная природы.
И ложь, что слон пришёл взамен: 
Он – приручаемой породы.
Я был дикарь – не знал огня.
Но вы за то меня простите.
Слагайте басни про меня,
Хлеба на косточках растите,
Решайте войны, пейте квас,
Детей рожайте, рвитесь к звёздам…
Я вымер весь, не зная вас,
И постигать людей мне поздно.
Века вы ищете в уме
Вину стихий, что, мол, жестоки…
А, может, в ядерной зиме
Моей погибели истоки?
(В ней человек и таракан
Сумели выжить дружной парой.
Ведь ясно даже дуракам:
Их быт навеки слит недаром).
И пусть я только экспонат,
Как первый блин в науке – комом.
Я неразгадан. Очень рад.
Мы, слава Богу, незнакомы.

 

***  *

Сколько же быть мне, в конце концов,
Глухонемой, убогой!?
Как Джельсомино в стране лжецов
С кошкой своей трёхногой –
Так с неудобной для всех душой
В толпах перстом маячу…

Бог! Поколдуй надо мной ещё,
Сделай как все – незрячей!
Или же щедрость сполна сверши:
Дай мне такое Слово,
Чтобы из хаоса вечной лжи
Правда рождалась снова!..

 

ЦЫГАНКА *

Повозились, уснули, чумазые…
Ненадежна повозка у нас,
Цыганята мои остроглазые!..
Все, что домом зовут, – напоказ,
Всюду – шумные гости непрошеные,
Хоть и платим добром за добро:
Сколько судеб людских наворожено
За цыганское серебро!
Сколько свадеб и спето, и спляшено!
Сколько горя завито винтом!
Вся Земля нашим дымом окрашена –
Наш непрочный, но вечный дом, –
По дорогам Вселенной мечемся,
И не знаем – зачем, куда…
Жизнь с цыганской судьбой повенчана,
Где созвучна с едой беда…
Спите, спите, мои беспечные!
Ось земная ещё скрипит.
Мы – незваные гости вечные,
И на этом наш мир стоит.

 

***

За пределами рая
Свет незнаньем высок…
Всё, как есть, принимаю:
Револьвер – и висок,
Зверолов – и добыча,
Ограбленье – и клад…
Мною пойман с поличным
Вожделеющий взгляд.
Окликаю над бездной:
Дотянись! – хороша?..
Я и в грешницах — бездарь:
Слишком зряча душа.

 

КОНЕЦ СКАЗКИ *

Я забыла придумать конец
Доброй сказке по имени Счастье.
Не растаял ледовый дворец.
И любовь не успела промчаться.

Как река, что уходит в пески,
Всё, что будет, подёрнулось далью…
Ты сказал мне тихонько: «поспи…»
И укрыл меня маминой шалью.

Но под зыбкой защитой дворца
Всё ищу я в сомненьях подсказку:
Что же сделать, чтоб жизнь без конца
Продолжалась лишь начатой сказкой?

 

***

Подари мне степи, 
Подари коня,
Чтобы плёлся ветер
Позади меня,
Чтобы в гриву пальцы
Тонкие вплелись…
Пусть пески вихрятся 
Миражом вдали.
Ускакать с подворья
Рано, по росе, –
Чтобы наше горе
Не сбылось совсем.
От тебя умчаться
Хочется до слёз,
Чтобы только счастью
В памяти жилось…
Неужели трудно?
Даже для меня!?
Милый, славный, любый,
Подари коня!..

 

УРОК МАТЕМАТИКИ *

Ах, математика! Сестра
Всего, что слито с вечностью…
Приумножению добра
Ты учишь человечество:
Из суммы риска и надежд
Слагается желанное…
Ах, я из возраста невежд!
Зато я знаю главное:
Что все мы делимся на тех,
Кто с другом делит радости,
И тех, кто всех успехов грех
Смакует сам до старости.
Ещё я знаю: минус – пасть,
Разинутая в жадности:
Мол, всё нельзя? – хотя бы часть
Урвать, сломать, испакостить!..
А плюсы… Плюс, конечно, крест:
Чем больше благ прибавлено –
Тем гуще дел и страхов лес,
И злобы да испарины…
Ах, математика моя!
В тебе ищу гармонию.
Решать задачи бытия
Непросто… Только помню я,
Что смысл решения задач –
Знак равенства, действительный
Меж болью прошлых неудач
И счастьем победителя!

 

БЕЛАЯ ВОРОНА

Всей родимой стае
Взгляды ранит масть.
Очернять устали:
«Чтобы ей пропасть!»
Скоро пропасть снега
Мир поглотит весь…
Я, быть может, с неба
Зим грядущих весть,
И явилась в стаю
Не чернеть – светить…
В вышине растаю,
Чтоб о вас грустить.

 

*** *

В город ворвался порывистый ветер –
Рыжий, вихрастый и чуть шепелявый.
Утро, его не надеясь и встретить,
Всеми хвостами ветвей завиляло,
Листьями стало швыряться по лужам,
Вдребезги солнце дробя по деревьям…
Гость долгожданный затем лишь и нужен,
Чтобы себя удивить озареньем,
Чтобы свой мир обнаружить непрочным,
Чтобы уют обозвать надоевшим…
Гость припозднился, и как между прочим
Город осенний он рядит под вешний.
Время потеряно. 
С неба – нахлёстом – сходят снега молчаливо 
  и веско…
…Ветер осенний, вихрастый подросток,
Зимнее утро увёл в перелески.

 

***

Почему ты смотришь так тревожно,
Словно мы повинны в тишине,
Словно кто-то счастье наше прожил,
Чаевыми бросил на столе?..
В чём, скажи, для нас двоих неправда? –
Рук моих непрочное тепло?
Светлых глаз озёрная прохлада?
Русый дождь взлохмаченных волос?..
Если хочешь – я забуду песни
Северной задумчивой страны.
Будем мы с тобой бояться вместе
Голубой иконной тишины,
Будут наши кони – как тулпары,
Будет в юрте много кумыса…
И грустить, наверно, перестанут
Чёрные раскосые глаза.
Так люблю твои смешные брови…

…Снится сон, иных времён гонец,
Что с другим лечу я в русских дровнях
В маленькую церковь под венец…

 

***

Раздарю эту осень
Всем – кто рядом и мимо…
Раздарю ее вовсе
Нелюбимым, немилым!
Что держаться за сбрую,
Если лошадь пропала?..
Льются золота струи
С кроны гаснущей, алой…
Вслед за солнцем пропащим
Налегке убегу я…
О былом не тоскуя,
Вёсны все – в настоящем!

 

*** 
                             «…Ах, в моей груди уже не слышно
                             Трепетания стрекоз…»
                                                                Анна Ахматова

Стрекозиная душа,
Ты ушла, сдаётся, в пятки?
Чудо – осень хороша!
Поиграй с листвою в прятки
И не вздумай, наконец,
Вслед за первой просьбой снега
В спячку, будто под венец,
Вся дрожа, бросаться слепо…
Надо выстоять хоть раз,
Хоть однажды, хоть бы сдуру…
…Знаешь, глупость напоказ
Иногда спасает шкуру!

 

СОН *

Мне это снилось поделом:
Слова сидели за столом,
Большие разговоры
Вели – раздором, хором,
До хрипоты, до немоты
Всю ночь кричали, как коты!..
Вопрос, ссутулившись, молчал
И всё ронял кавычки в чай.
Вопрос у слов был, в общем, прост:
Зачем тяну кота за хвост –
Случайно и без случая
Кавычаю и мучаю,
Да так, что живы все едва, –
Не мне подвластные слова?!..

К утру решила братия
Придумать мне занятие,
И осудили (ужас-то!):
«Пора её – в замужество!»


***

А мне цыганка нагадала
Достаток в жизни небольшой:
Красавца-«черви» с сердцем алым
И «крести» – с чёрною душой;
Один – для радости, для сердца,
Другой – надёжная рука…
А вот куда от них мне деться –
Не знала старая карга.
И надо мной сгустились тучи,
Все силы тёмные небес:
Не знала я, который лучше, –
Который с сердцем? Или – без?..
И не дождались чарки сваты:
В сомненьях годы быстро шли…
Ведь были оба – бородаты!
И были оба – короли!

 

***

Я забуду умение слышать
Шорох веток за ставней тугой,
Не замечу, что враг мой не дышит,
И что друг расстаётся со мной.
Не замечу, как осень настанет,
Дам последнему листу упасть.
Не увижу, как белая стая
Улетает, скрывается с глаз…
Стану прошлое мерить, как поле,
Что сумела безгрешно пройти:
Никому не прибавила горя,
Никого я не сбила с пути…
Я пирог из духовки достану
И, присев в тишине, у огня,
Буду счастлива, и не узнаю,
Что мой праздник прошёл без меня.
И закончу бесшумный свой ужин,
Тихо крошки смету со стола,
И не крикну:
Кому это нужно,
Что чиста моя совесть была?!

 

***

Цепочки следов опоясали землю.
И только снежинки – начало начал…
Не хочется думать – а так ли? А с тем ли?..
Идти – и щекою касаться плеча,
Идти – и скользить по скрипучему насту,
И снежную пыль поднимать за собой…
Таким и бывает, наверное, счастье:
Щемящим и сладким, как старая боль…
Я варежкой нос растираю, и грустно
От детского запаха талых снежков.
И хочется помнить о том, что ненужно.
И хочется плакать о чём-то смешном…

 

*** *

Я советская женщина
Из советских степей.
Я ни в чём не замешана
(Разве только в себе…).
И с улыбкой плакатною
Я живу, чтоб стареть,
И любить я талантлива,
И бездарна – беречь.
Вижу в будущем – прошлое:
Вечен правильный круг.
(Только гостем непрошенным –
Сердца глупого стук,
В сером – алою трещиной
Селит всплеск парусов…).
Я – советская женщина,
А совсем не Асоль!
Полюблю – да разлюбится,
Убегу – да вернусь,
По заснеженной улице
Подойду я к окну,
Постучу и замешкаю,
Потопчусь у крыльца:
Там другая советская
Пот стирает с лица…
Были б окна завешены – 
Сор не виден в избе.
Мы ни в чём не замешаны,
Разве только в себе…

 

*** *

Сначала будет сон –
Как прорубь
Манящей бездной наяву,
И под рассветных листьев ропот
Листок календаря сорву.
Запомню день. Запомню месяц
(Хоть мог он, месяц, быть другим!)…
И прогремят в пролёте лестниц,
Как мячик брошенный, шаги…

 

***

Тихо плакали свирели,
Или просто птицы пели…
Под сиреневой беседкой,
Где печали так светлы,
Где шмели гудят тревожно,
Где цветов метут пороши,
Где как таинство крещенья —
Ощущение земли,
Я поставила на прошлом
Крест сиреневый, непрочный,
Отломив тугую ветку
С жёлтой капелькой смолы…

Мне казалось — это сложно:
Зачеркнуть, что было ложью,
Невозможно просто — бросить
Что искал и что нашёл…
Всё, что было, рейс порожний?
Крест сиреневый на прошлом.
Был он — словно знак дорожный
Над моей больной душой…

Что мне было до печали
Тех шмелей, что отпевали
Мною сломленную ветку
С жёлтой капелькой смолы?
Что мне было до молчанья
И до тихого прощанья
Тех дорог, что за беседкой,
Мною брошенные, шли?..
Тихо плакали свирели.
Или просто — птицы пели…

 

***  
                                                           В.П.

А я люблю печаль, что мне принёс ты:
Мечты причал,
Простого счастья слёзы
И ласку губ,
Что завтра вновь солгут…
Живи в плену своих же слов и снов.
Ты в ореоле рук похож на бога…
Пусть суждено не оставлять следов
Тебе вовеки на земных дорогах!
А жизни всей печаль себе взяла я, –
Она моя,
Полынная, земная, –
И горечь бед,
И соль, и боль побед…

 

ОТГОВОР ОТ НЕСЧАСТНОЙ ЛЮБВИ

Тоску о тебе так легко превозмочь –
Лишь только припомню, что рылом не вышла.
Ты – день суетливый,
Я – тихая ночь.
Зачем-то же это придумал Всевышний,
Чтоб вечно они расставались, едва
Лишь встретятся –
О, без объятия, наспех…
И разве болит у совы голова,
Что кочет какой-то поднял её на смех?
Да нет же! И бдений ночных не сменю
На самый распраздничный день препогожий,
И в ночь, невидимка, тебя не сманю:
Ты даже и рядом со мною – прохожий…
С корытного ряда в каретный – не мне
Въезжать, уповая на как бы прощенье…
Я – ночь.
Я такое твоё упущенье,
О коем заплачешь на адском огне!

 

***

Живёт диван давным-давно
В душе моей и в доме.
Ему, дивану, всё равно
Под кем он нынче стонет.
На нём сидели столько раз
Друзья, враги и просто…
Он вынес всё. И был он прав:
В нём стало больше лоску.
И потому, впечатав бок
В его, дивана, мякоть,
Я говорю: избави Бог
О том, что было, плакать!

 

ИСХОД ИЗ РАЯ

Это медленный, медленный яд –
Сочетание певчих слогов,
Что равняет людей и богов…
Это вечная тайна моя.

Всё проходит. И даже любовь.
Но прощаться с ней надо не мне.
Я стихи напишу на стене
И расстанусь навеки с тобой.

Я уйду в свою певчую жизнь –
По дорогам транжирить слова.
Будет яд моего колдовства
Без меня своё дело вершить:

Станешь тенью поющей стены,
Станешь верить забытым губам,
Что плоды без познанья – пресны,
А душа без страданья – глупа.

 

***

Белая, белая осень.
Нынче белая осень.
Белые кроны деревьев
Ветер на ветках носят.
Сяду босая у печки,
Стану баюкать сына,
Маленький человечек
Руки во сне раскинет…
Я за окно не гляну
И позабуду, что где-то
На золотой поляне
В стог уложили лето,
Что у калитки осень
След твой навеки смыла…
Это неважно вовсе
У колыбели сына.

 

***

Зачем тебе мой грустный мир
Ночей бессонных, тихих песен
И бесконечно длинных лестниц,
Ведущих в рай чужих квартир?
Зачем тебе моя печаль,
Что неделима и нетленна,
Что как волшебное полено
Горит бессмертно по ночам?
Зачем тебе моя душа?
Возьмёшь её себе на память?
Но тяжела она, как камень,
И так умеет не прощать…
Ведь всё равно
Мои печали, мои пути, мои огни,
Мои пустынные причалы
И переполненные дни,
Ребёнка плач в чужих запечьях,
Пятак последний в кошельке –
Всё только мне. И разве легче,
Когда ты рядом – налегке?

 

БЕДА

Проторённою дорогой я шагала
И вела на поводу свою беду.
И в затылок мне беда моя дышала,
Хоть и знала – от неё я не уйду.
И была она, рассёдланная кляча,
Так хитра и так коварна весела!
Всё ждала она – когда же я заплачу,
Это значит, что тогда – её взяла…
Я свернула напрямик, по бездорожью,
По стерне и по нескошенным цветам.
Я опять была совсем неосторожной –
Я забыла, что за мной идёт беда.
Я забыла, я забыла, я забыла,
Что беда моя идёт за мною вслед,
Что беда моя – упрямая кобыла,
Что на мне у ней сошёлся клином свет.
Я смеялась, я карабкалась по склонам,
Я бросалась навзничь в мягкую траву…
…А за мной на поводу всего земного
Шла беда, как будто я её зову.

 

***

Не берите поэтов в мужья.
Не берите их в жёны!…
Что им надо, какого рожна, 
С их душой обнажённой, 
В этом мире, где всяк норовит
В свой улиточный домик сокрыться?
Что у них колобродит в крови?
Только — с истиной слиться:
Стать пчелой и цветком,
Ветерком,
Стать и морем, и камнем;
Всех любить, не нуждаясь ни в ком,
В вечность звёздочкой кануть;
Суть изведать, чтоб всем рассказать,
Но себя лишь запутать;
Всё возможно для них, что нельзя.
Им законы — для смуты;
Неземному их миру дворцы
Не годятся в подмётки;
Предотлетные вечно скворцы,
Перелётки;
Перелеском сквозным эта жизнь
Сквозняками продута…
Ну, зачем ты, зачем же, скажи,
Всё отдал — за минуту:
За минуту немыслимых мук
На Голгофе прозренья?..
Только сердца прерывистый стук,
Только — стихотворенье…
Не берите поэтов в мужья,
В жёны их не берите,
Не берите их даже в друзья.
А всего лишь — любите…

 

ПОД ОКНОМ

От рук моих, от губ отлучен,
У одиночества в плену,
В больничной курточке колючей
Сынишка мой припал к окну.

Он смотрит – тихо, без укора,
Не улыбаясь, не щадя, –
Как я стою в молчанье горьком,
Глотая капельки дождя.

Он смотрит ясно и прощально
Сквозь сад, ограду и дожди,
Сквозь беды, горести и счастье,
Что мною прожиты, глядит,
Всё смотрит — взросло, незнакомо…
Черна намокшая листва.
И застревают в горле комом
Любви и нежности слова.

 

***

Птичьи сны ночами память выворачивают:
Улетаю вслед метелям вить гнездо.
Ах, подушка горяча…  
                             Переворачиваю –
И с обратной стороной не повезло:
Деревянные, 
                   лесные сны, 
                                      подрубленные…
Для кого тянулась в небо, шелестя?
Встану. В ночь окно раскрою.
Мочат губы мне
Капли приторные южного дождя…

 

МОЙ ПУШКИН

Когда умолкают
Поющие петли дверей,
И слепнут трамваи,
Сбиваясь с привычных путей,
И ставни снаружи
Заслоном берутся в полон, – 
Непризнанный Пушкин
Приходит в мой дремлющий дом.
В очерченном круге
Янтарного света свечи
Мальчишечьи руки
Страницы листают в ночи…
Ах, так не бывает!
Чтоб снилось такое во сне?!
Мой Пушкин читает,
Колеблется тень на стене.
За каждую строчку,
Что я написала в тетрадь,
Сейчас, этой ночью,
Приходится мне отвечать.
Нет бога добрее
И строже, наверное, нет.
Мне в жизни труднее
Держать не случалось ответ.
А вдруг я когда-то
На миг покривила душой,
Польстившись на злато
Красивой строки – и пустой?
Любовью чиста ли?
Отчизне любезен ли стих?..
Мой Пушкин читает.
И мир в ожидании стих.
Мальчишески ломок 
Тот голос, что слышу в тиши:
– Ровесник, потомок,
Безумствуй, твори и греши,
Не знай, что отмерен
Наш певчий неистовый век,
Распахивай двери
Куда не ступал человек;
Пусть, словом ведомы,
Приходят в наш мир чудеса;
Пусть будут как дома
В гостях у тебя небеса;
Пусть толпы глумятся,
Что путь твой тернист и жесток…
У певчего братства
Судья – только Время и Бог!

 

ИССЫК-КУЛЬ *

Тишина. Простор. И нежность.
Синий мудрый взгляд извне…
Моря горного безбрежность
Растворяется во мне.
И сливаясь с этой синью
Обретаю простоту,
Где царят покой и сила,
Где Творца в себе найду.
Тишина – во мне и в мире.
Волны плещутся в душе.
Все тревоги метят мимо,
Незнакомые уже.

 

СТАРЫЙ САД

И в старый сад пришла весна.
Деревья словно впали в детство.
Какое странное соседство —
Румяна, пудра, седина,
Наплывы жёлтые смолы
В тени припрятанных морщинок…
Как шеи тёмные — стволы —
Встают из кружев беззащитно.

Цвети, мой старый сад, цвети,
За пустоцвет корить не стану:
Я знаю, ты мечтаешь тайно 
Весь мир плодами потрясти.
Ты так старательно поёшь
Ветвями старыми под ветром,
Как будто этим утром светлым
Тревогу горестную бьёшь,
Как будто молишь, просишь, ждёшь
Ты изумленья птичьей стаи,
И в предвкушенье сладкой тайны
Охватывает листья дрожь;
Как будто первого свиданья
Несёшь в себе ты светлый грех…
Цвети — весна, она для всех —
Пора большого ожиданья.
Цвети, взывай к своим богам,
Чтоб не коснулись цвета грозы…

Мой старый сад роняет слёзы —
Цветы угасшие — к ногам.

 

УТРО

А что еще для счастья надо?
Поёт кофейник на столе.
Тепло, отпущенное на день,
Темнеет бархатно на дне.

Бумаги еле слышный шелест,
Уже ненужный лампы свет –
Как сна большое продолженье,
Которому начала нет.

И каждый звук в тиши заметен.
Пройти по полу – словно спеть…
И день грядущий бесконечен,
И можно многое успеть!

 

МУЗА

Ее искали в разуме, в судьбе,
То в бальном зале, то в простой избе,
За миг любви бросали жизнь к ногам,
Молились ей, как молятся богам;
Одним она была лесной царевной,
Другим — женою верной иль неверной,
То, полюбив, тоской пленяла вечной,
То забывала — просто и беспечно…
Но иногда ей все надоедали
Влюблённые, что шли за ней толпою…
Она рождалась девочкой земною,
Презрев свои безвременные дали;
То называлась Анной, то — Мариной,
Однажды обернулась Беатриче…
Но лоб мерцал негаснущим величьем
Из-под волос пушистых, нежных, длинных,
Но был зрачок насмешливо расцвечен
Лукавством, что скрывал великий разум…
И удивлялись позже, что не сразу
Нашли в ней разность с родом человечьим…
Она всё бродит по земле неслышно.
Аукают её — в полях и в залах.
Всегда любить — она давно устала.
Среди пиров любовь бывает лишней.
Среди речей любовь бывает лишней.
Среди толпы любовь бывает лишней…
Она подходит к площади неслышно.
Над ней летает снег, как в прошлом веке.
И поднимает бронзовые веки
Кудрявый муж, укор её всевышний…
В снегу стоит босая, как в пыли.
Смеётся Пушкин:
— Здравствуй, Натали!..

 

ДЕСЯТОЕ ФЕВРАЛЯ

Этот день мне казался чёрным.
На бессмертие обречённый,
Он, чернее чернил и смерти,
Был – ещё повторю – бессмертен.
На моём небосклоне детства
С золотыми днями в соседстве
Он светил мне чёрной звездою,
Нерождённых строк пустотою,
Недосказанных сказок бегством…

Александр Сергеевич, свет мой!
Сотню лет Вы и здесь, и нигде.
Каждый год Вы застрелены в этот
Распроклятый морозный день.
Каждый год Вы рождаетесь – счастье! –
Никому Ваших строк не допеть…
О, когда бы ещё не так часто
Вы вставали под пулю, на смерть…

Этот день мне казался чёрным,
Очень чёрным, ночи черней.
Я мечтала – смешная девчонка, –
Чтобы не было этих дней
Ни в запрошлом, ни в позапрошлом,
Ни в каком-то ещё году…
Под февральской седой порошей –
Мне казалось – и я уйду.

Кто же знал, что числом вот этим
Посредине февральских стуж
Появился на белом свете
Мой любимый кудрявый муж?
В колыбели резной арчовой
Он лежал и не знал о том,
Что я буду мечтать девчонкой
Разминуться вот с этим днём.
Он смеялся и плакал, милый,
Жадно глядя в лицо судьбе,
Сам как малая капля мира,
Повторяющий мир в себе…

Счастье с горем – одновременны,
Неразлучны и неразменны,
Словно звёздное небо – с ночью,
Как последнее слово – с точкой…
Отвечаем за счастье – болью,
За погибших – своею кровью.
Здравствуй, день мой, высокий, белый!
Здравствуй день мой, печальный, чёрный!
На бессмертие обречённый
Смертью гения 
                      и любовью…

 

АИСТ

Ты называешь любовью
Шёпот ладоней жарких,
Трепет ресниц и слёзы,
Сладкие слёзы грусти…
Мне же ночами снится
Белая-белая птица,
Длинноносая птица
В зарослях синей капусты…
Аист приносит счастье.
Сердце – полная чаша:
В грёзах, как в светлой чаще
Бродит маленький мальчик,
Незнакомый, и всё же
Так на тебя похожий…
Сердце – полная чаша.

Ввысь по лестнице шаткой
Тихо бреду и верю:
Там, за высокой дверью,
Ждёт меня только счастье,
Сны о капусте синей
И первая встреча с сыном…

 

ГНЕЗДО КУКУШКИ 

Родила я сына в полдень душный
Дня Петрова, что покосом светел.
Соловьи замолкли 
                             и кукушки
От птенцов попрятались и сплетен.
Соловью отныне не до басен –
Ни руладой свой очаг не выдаст.
Кукушонка сирого на вырост
Взял к своим, не чуя, что опасен…

Я всю ночь пою, склоняясь над сыном, –
Не кукушка вовсе, не певица, –
Вместо птиц пою, за всё повинна,
Что отныне в мире сотворится.

Оттого порою рвусь на части:
И с дитяти глаз отвесть не в силах,
И совсем другим провижу счастье
В той весне, что песня воскресила.

Не в укор ли вдруг из колыбели
Вспыхнет взгляд провидящий и жгучий?
Чья душа горит звездой падучей
В беззащитном, хрупком, нежном теле?..

Недосуг задуматься об этом, –
Ведь нельзя на миг отнять у детства
Всех даров, чем будет жизнь согрета
Для любви рождённого младенца,
Для любви одной, которой нужно,
Чтоб рождались люди, травы, птицы…
Для любви,
Что ищет, как кукушка,
Тёплых душ, 
                  где можно пригнездиться…

 

МОЕЙ АЗИИ

Все мы, Азия, твои дети…
Ну куда от любви своей деться?
Колыбельные стали степями.
Ах, как мягок ковыльный плен!
Подарю тебе жизнь на память,
У твоих положу колен…

Доброй мачехой быть непросто.
Мама, Азия, ты прости —
Я, твои не заметив слёзы,
Шла, сминая траву в пути, —
Так манили меня тревожно
Неизведанные края…
Мне порою казалась ложью
Доброта и печаль твоя…

Ты украдкой роняла звёзды
И, широкий взметнув подол,
На коня ты садилась просто,
Вновь твой конь бездорожьем шёл —
Ты торила дорогу детям…
Щёки солнцем обожжены.
Трудно мачехой быть на свете,
Сердцу матери — все равны…

Дети пахнут дымком и мятой,
Молоком и ещё — весной.
Дети пахнут родною мамой…
Что же делать тебе со мной?

Но, на волнах озер убаюкивая,
Бормотала ты: «Доченька, глупенькая…
Расчешу твои русые косы я,
Научу не бояться коня,
Осушу твои глупые слёзы я,
Ты не смей отставать от меня!..»

Позади безвозвратные вёрсты.
Вот и юность отстала в пути.
Незнакомой какой-то берёзке
Я сегодня сказала:
— Прости…
Стало небо родимым и близким,
Стала слаще вода в родниках,
Виноградные спелые брызги
Я читаю в любимых глазах…

А ночами волнуются степи,
Колыбельными будят меня.
Скоро на ноги встанут дети.
Уступи мне, мама, коня…

 

ВЕСЫ

Глоток печали дайте в шумный час,
Глоток всеотрезвляющей печали,
Чтоб равноденствий вечная ничья
Владела и пирами, и ночами…

То над рожденьем жданного дитя,
То над прощаньем с самым лучшим другом,
Нас равновесьем ревностным судя,
Природа-мать раскинет властно руки.

Мы только дети матери одной –
Смешные ли, великие, – и значит,
Что коль один из нас ушёл на дно –
При нашем взлёте мать о нём заплачет…

Глоток печали в самый светлый час!
Какая малость, кто её заметит?
Но даты счастья жизнь забвеньем метит.
И лишь печаль о прошлом греет нас.

 

ПЯТОЕ ВРЕМЯ ГОДА

Стираются границы дня и ночи
И солнце не уходит со двора,
И равносильно смерти многоточье
На полпути уставшего пера…

Приходит вдохновение нежданно,
Оно — болезнь, прозренье, слепота…
Оно тебя не спросит, как ни странно,
Когда прийти и увести куда.

И с ним впросак попасть бывает просто:
Порой в душе порхают мотыльки,
А за окном крадёт поспешно осень
Последних листьев медных пятаки…

Дарует вдохновенье нам природа,
Переплетая явь и миражи.
Оно само как будто время года
Приходит и уходит из души.

Одним несёт строку, другим — виденье,
Что обрастает плотью в чертежах…
И только там бесплодно вдохновенье,
Где ни о чём не молится душа.

Но, даже долгожданное, нечасто
Оно приходит, спутав все дела…
И, боже мой, порой вот это счастье
Смахнём с души, как крошки со стола…

Нельзя переступать через природу.
Ведь как бы ни была она добра,
Уйдёт навек такое время года,
В котором суждено не умирать,
Что тихий путь твой знаком звёздным метит —
Полётом поездов в блокаде стуж…

Как много полустанков у столетий,
Засыпанных листвой опавших душ!

 

«ПЯТОЕ ВРЕМЯ ГОДА»

1978 – 1980

 

ПЕРЕДЕЛКИНО

В одиночестве сумрачном
Под замшелой столетней корягой
В этом непостижимом,
Для меня непонятном лесу,
Словно пёс, свои раны
Языком залижу я корявым,
Поскулю и поплачу,
А, в общем, обиду снесу…
Клочья шкуры оставлю
Меж тесных оградок кладбища.
Я приду к Пастернаку
И сон его буду стеречь.
Переделкинский ветер
Знакомые строки просвищет,
Заплутавшись в трёх соснах,
Как в поисках истины — речь.

Все мы — верные псы
Нашей русской словесности вещей…
Что мы знаем о тех, 
Для кого мы поём и творим?
Мы теряем любимых,
Как будто хозяина — вещи,
И уже в пустоту,
К тем, кто позже придёт, говорим.

О, как мало любимых!
Признание прочих — обида.
Да, когда-то придут вот такие, как я, ходоки:
В свежих ранах на сердце,
Со стёртою так, что не видно —
То ли талой снежинкой, а то ли слезой, —
Со щеки…
Как и прежде, деревья стоят
С непокрытою кроной,
В кольца летопись нижут
О судьбах творцов и невежд.
Над могильной плитою,
От мокрого снега зелёной,
Зеленеет звезда негасимых от века надежд.

 

*** *

Лист прошлогодний – всё же лист,
Хоть чудом держится на ветке.
Он словно просит: оглянись,
От синевы былой ослепни,
Присядь на старую скамью,
Что принакрыта снежной шалью…
Всю жизнь последнюю твою
Пронзит заката луч прощальный.
Как будто ты в чужой стране
На миг очнулся от забвенья
И вспомнил с грустью обо мне…
О, я услышу дуновенье
И этих мыслей аромат,
Травой увядшею горчащий…
Он прошлым стал – наш старый сад,
Но вечно будет Настоящим…

 

ИСТОКИ

Мне говорят, что не могу я помнить
Смолу на брёвнах, люльку у стены,
Бревенчатый размах широких комнат,
Наряженную ёлкой ветвь сосны…
Пусть говорят!..

Пока не смотрят,
Палец
Макаю в золотистую смолу;
Мне хорошо глаза бездумно пялить
На гостя, подошедшего к столу, —
Усы уже оттаяли, рыжеют,
Бежит зима читинская с сапог,
И сдавливает выбритую шею
Как у отца тугой воротничок…

И до сих пор — когда теснятся строки
В груди, ещё не названные мной,
Я чую: пахнет кожей и смолой,
И кто-то снег сбивает на пороге,
И вот сейчас — войдёт, сомнёт усы,
Чтоб зазвенели сломанные льдинки,
И прохрипит: — Ну, как растёт читинка?..
А уж потом, оттаяв, забасит…

Как хорошо, не ведая значенья 
Весёлых слов, летящих от стола,
Мне думать о своем предназначенье,
Что я — для всех, как ёлка, дом, смола…
И что о чём бы гости ни басили —
О поездах, болезнях ли, войне, —
Я голос свой, басистый не по силе,
Подам, когда забудут обо мне,
И светлый лик, 
  который вспомнить трудно,
Так он велик в сиянии своём,
Обдаст теплом, и близко скажут губы:
— Мы разве плачем? Просто — мы поём…
А гость, смеясь, отца сгребёт за плечи:
— Сдавайся, друг, хлебнем степных дорог,
Мы там тебя кумысами долечим…
А край-то, край!.. Подумаешь — далёк!
Там — прямо в рот свисают вишни с ветки,
В Дубовом парке летом бьет фонтан,
А яблоки!.. Щекастей вашей Светки!…

И от восторга — чашку пополам!..

Мне говорят, что не могу я помнить
Тех несмышлёных месяцев своих.
Но из глуши осиротевших комнат
Сквозь немоту
Ко мне приходит стих,
Расталкивая степи мирозданья,
На зов горячий яблоневых щек
Приходит он из-за границ сознанья —
Где смерти нет
И жизни нет ещё.

 

***

Две родины, два края, два гнезда?..
Ещё такая осень золотая!
Но манит в путь нездешняя звезда,
И стаи улетают, 
                        улетают…
Зачем вы, птицы бедные, во мгле
Кочуете с тревогой бесконечной?
Двух родин не бывает на земле,
Как не бывает молодости вечной…

 

ЗЕЛЁНЫЙ МИР *

Зелёное – 
Камнем любимым – нефритом,
Кошачьим агатом степным, 
                                    малахитом, 
Вместившей моря и луга бирюзой,
Тяжелой, в кистях изумрудов, лозой, –
Уводит меня от проблем чёрно-белых,
От быта, что весь иллюзорен,
В напевы
Волны самоцветной,
Листвы – с ветерком…
Зелёное – с детства возлюбленный дом.
Здесь даже и небо 
С дрожащей звездой
Над снежной вершиной 
                                  цветёт бирюзой.
И всё это – Азия милая наша,
Зелёная, полная радости чаша…

 

(ВНИМАНИЕ! Выше размещено начало книги)

Скачать полный текст

 

© Суслова С.Г., 2009. Все права защищены
Произведения публикуются с разрешения автора

 


Количество просмотров: 4418