Тёща

(Очерк)

Как и в любой семье, — и это как раз тот случай, когда случающиеся у других исключения только подчеркивают общее правило, — моим отношениям с тещей далеко до безоблачных. Но уваженьем она окружена безоговорочным...

Главный раввин города Ковно, Реб Каган хоть и держал всех своих девятерых детей в строгости, но образование всем дал хорошее. Тайбл (мама тёщи, на русский манер Таня – прим. автора) – третья дочь в семье – еще до революции окончила классическую гимназию и женское педагогическое училище.

Особо набожной не была. Наоборот, рано приобщилась к революционному движению, многого в нем достигла. И стала женой красного комиссара.

В конце 1920-х Реб Каган поднял семью и двинулся в Палестину. Родных Тайбл с тех пор не видела долгие 50 лет, с родителями ж свидеться не довелось НИКОГДА ...

С гражданской муж вернулся с тифом, выхаживая его, заразилась и Таня. Едва оправившись после тяжелейшей болезни, сразу вышли на работу: он, до революции получивший в солидном германском университете диплом экономиста, был назначен заведовать финансами всей Украины, она – инспектор наробраза.

В первую же первомайскую демонстрацию, еще слабые после тифа, шли пешком в казенную квартиру на другом конце города. «Знаешь, а я ведь счастливый человек... Деньги всей партии контролирую, а полтинника на «ванька» (так тогда называли извозчиков) не наскребу...» — утешал «финансист» едва передвигавшую ноги половинку...

Мотаясь за мужем, Тайбл родила трех детей, работала с женой Ленина, самой Надеждой Константиновной Крупской.

В 1937 году Ефим Голуб разделил судьбу многих. Был арестован, обвинен по делу Бухаринской группы в правом уклоне, и уже через десять дней расстрелян. Захоронение безымянно.

Тёще, а память у нее, надо сказать, отменная, благодаря чему и повествование это возможным стало, тогда еще и четырех лет не исполнилось. Отца-то перед арестом специально в командировку отправили, а вот как мать забирали и обыск на квартире она помнит, будто это случилось вчера...

Старший брат, Иосиф, уже институт заканчивал. Средний, Гриша, старшеклассник. Старшего брата не тронули (все-таки чемпион Донбасса по боксу), но как ни умолял он младших под его опеку отдать, не разрешили. Разбросали по детским домам.

Тёщу мою, кстати, Аисой-Элеонорой назвали, чтоб смерть, как придет, средь двух имен запуталась... Тогда за одно такое прозвище буржуйское поплатиться можно было. К ней же, врага народа дочери, относились на удивление хорошо. Подкармливали, жалели. Иногда братья её навещали...    

...В 1941 оба ушли на фронт.

У старшего, горного инженера, броня была — нет, он военкомат буквально штурмом взял. Погиб в Молдове, там в могиле братской лежит.

И младший хлебнул войны доста: из окружения вырывался, в дисбате до «первой крови» сражался, в Сталинграде, на что ни на есть передовой, «окопным» взводом командовал.

Победу старшим лейтенантом встретил, поступил в военно-педагогический институт и военно-дипломатическую Академию. Долго потом в разведке служил. Умер в 2014, на 91-м году. На пару лет пережив дочь, погибшую в автоаварии известную российскую актрису Марину Голуб, кузину моей жены...

Но – к тёще...

Детдом близ Смоленска располагался. Немец туда быстро домаршировал, детей вывозили буквально последним поездом. Вокзал горел, бомбежки не прекращались. Гул «Мессершмидтов»,  на бреющем эшелон расстреливающих,  много лет потом все в ушах стоял...

Однажды, когда вагоны с детьми — немцы это ясно видели — сразу два самолета утюжило, поезд остановили, их в заиленный пруд попрятали... Нырять с головой заставили, и пока до двадцати не сосчитают, строго-настрого не выныривать... Восьмилетняя Ая чуть было не захлебнулась...

На затхлую воду, тину, водоросли и сырую рыбу у тёщи с тех пор – аллергия сильнейшая. До судорог и колик, остановки дыхания.

Я ж честно не знал, и когда только жить начали, добытчик, как-то две здоровенных свежих рыбины домой принес. Как назло, именно она дверь мне открыла, и – бубух в обморок... Её дочь, жена моя то есть, чуть не ушла от меня тогда, с толстолобиком тем злополучным оставив...

... Эвакуировавшись, на Тамбовщине, в имении Чичерина разместились. Средь преподавателей и воспитателей превалировали певцы оперные, из театров украинских вывезенные. Они с детдомовцами спектакли ставили, книги им пересказывали. Отсюда – любовь к настоящей музыке, культуре. Всё это не на попсы уровне, но весьма и весьма профессионально. А еще – живопись, литература. Тёща и своей дочери это передала: в блестящих музеях, а повидали мы их немало, та готова бродить сутками. И всё – со знанием дела...

Голодали.

Первый директор по деревням, обкомам-райкомам ходил, провиант выбивал-выпрашивал. Но, как только в партийных ведомствах узнавали, что детдом специализированный, для детей репрессированных, – ничего не давали или просто выгоняли. В конце концов,  — вспоминает тёща, — у директора от отчаяния случился инфаркт, он умом тронулся, попрошайничать начал, и вскоре умер.

Спасались тем, что во дворе картофель, репу и тыкву сажали. Мальчишки рыбачили.

Девочку к тому времени двоюродный брат, много старше её, разыскал. Он институтом научно-исследовательским, что лекарства новые и витамины для госпиталей создавал, руководил.  За работу свою Орденом Ленина награжден был. Так вот, в порядке помощи шефской в списке получателей продукции той бесценной и тещин детдом значился. Раз в месяц туда с Алтая, где НИИ располагался, посылка витаминная приходила. Делили по справедливости, всем нуждающимся. Многим, ох, многим,  А В С тогда жизнь спасли...

...В День Победы же, незнамо откуда, дети завтракали... крохотными тарталетками, увенчаными капелькой настоящего масла сливочного и пятью икринками черными... Малышке досталось две.

Счастье!

... Жены ж моей бабушка, тёщина мама,  в лагере для жен врагов народа мотала срок. В Якутии, на станции Яя, у самого полюса холода. Восемь долгих лет... И все эти годы дочь искала, письма в инстанции слала. И каждое, — иначе их не рассматривали, — начиналось фразой «Я, враг народа Татьяна Каган-Голуб, жена врага народа Ефима Голуб...».

Списали Тайбл уже после войны, обнаружив чахотку.  Практически умирать. Вопреки всему, выжила. И кровинку свою нашла. В тамбовскую глушь приехала, нянькой в детдом, лишь бы рядом, устроилась. Потом, разрешение выхлопотав, забрала дочь.

Прощай, Тамбов...

Приехали в Белоруссию. Голод, полстраны сожжено. Снимали угол в большой семье, с ними и стол делили. Тайбл умудрялась из топора борщ варить, тремя бульбами, капустой квашеной и брюквой детей мал-мала  кормить... Грибы собирали, ягоды.

Выживали...

В местечке том белорусском Аиса-Элеонора на отлично школу закончила. Выучиться на доктора мечтала, да нельзя было матери в больших городах жить. Мир не без добрых людей, в очередной раз повезло теще: Тайбл с молодой женой начальника паспортного стола сдружилась, рукодельничать, кулинарить ту научила. В благодарность начальник милиции посоветовал ... потерять паспорт. В новом же вместо страшной, перечеркивающей будущее дочери 58 «политической» статьи добрый человек записал незначительную уголовную. Ведь как рисковал, но помог!

И все ж в Москву не решились, выбрали Ярославль, там мединститут был. Училась на отлично, пережила космополитичекие чистки... Помнит, как раздувая «дело врачей», в институт приезжало московское начальство, требовавшее немедленного изгнания профессоров-евреев. И как русские люди, фронтовики,  отлуп им давали...

Меж тем, когда умер Сталин, и тёща хорошо этот момент помнит, мама рыдала в голос...  «Что ж теперь будет-то!?» всё повторяла...

Политическую кампанию против стиляг, проходившую под лозунгами «От саксофона до ножа один шаг» и «Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь» комсомолка Аиса Голуб встретила в штыки. И хоть ни твист, ни «враждебные» буги-вуги не выплясывала, мероприятий «стиляжьих», особенно литературно-художественных, не чуралась.

Слава Б-гу, тогда уже оттепель наступила...

Работала участковым врачом. Сама больная, в эпидемию гриппа – за троих. Долгие годы ухаживала и фактически содержала лежачую больную свекровь – муж делал науку, учился в аспирантуре в Сочи. Тиранию ее терпела. Дочь родила. Наряду с братом, та на всю жизнь ей самым близким человеком стала...

...В семейном архиве хранится фото – вихрастая девчушка на руках первой женщины космонавта Валентины Терешковой. Она, ярославская, приехала как-то на малую родину. Обком решил знатную гостью по детсадам провезти. Деткам цветы раздали, — вручите, мол, космонавту. Все так и сделали, а одна вдруг как разревется! Ну Валентина Владимировна ребенка на руки и взяла, в миг успокоила... Догадались, кто та девочка была? Да, супруга моя будущая, Ирина...

В 1969-м семья Быховских  перебралась во Фрунзе.

Официальная версия переезда – научные интересы моего тестя будущего,  доктора Виктора Моисеевича Быховского,  вскоре ставшего известнейшим в республике специалистом по кардиологии среднегорья. Много лет он людей здесь лечил, плодотворно Иссык-Куль, на предмет превращения в здравницу всесоюзную, обследовал. Умер в 1992-м, на шестьдесят четвертом году... Сердце – не пережил ученый-патриот развала Союза и всего бардака, что за этим последовал...

Я ж верю, что перевод из Ярославля в наш благословенный горный край случился по воле свыше. Чтоб я свою половинку здесь встретил...

Таким зятем Небеса теще моей многое компенсировали...

Аиса Быховская во Фрунзе-Бишкеке много лет врачом и заведующей отделением в городских больницах работала, сотни жизней спасла. В медицинском институте преподавала.

Однажды в составе комиссии условия труда на одном из горно-рудных комбинатов на юге Киргизии исследовала. И обнаружила, что из-за пресловутого лозунга «План любой ценой», работники здесь профессиональными заболеваниями болели гораздо чаще, чем на других подобных предприятиях. Тогда с властями воевать себе дороже было. Не испугалась, до суда дошла. Производственный процесс, хоть это влетело в копеечку, тогда поменяли в корне...

Меж тем, состарившись, тещина мама вдруг с семьей воссоединиться возжелала, в Израиль засобиралась. 40 лет тому назад, в середине 1970-х, отъезжантов к предателям причисляли. Сын ее в Москве работу престижную потерял – прошедшую «Крым и Рым» Тайбл это не остановило.

В Святой Земле она при поддержке родни многочисленной благотворительный фонд открыла, бедным невестам на приданное и свадьбу собирала. По законам Торы это одно из главнейших богоугодных дел.

Умерла  Тайбл Каган-Голуб в 96 лет почти. И похоронена не где-нибудь, а на кладбище, что на библейской  Масличной Горе,  в самом центре Иерусалима расположено.

Семье Каганов, что в Израиле первыми кибуцниками, военными, музыкантами, композиторами, учеными, крупными религиозными деятелями знаменита, там кусок земли принадлежит, где их всех в срок и хоронят.

Чтоб и к Творцу поближе, и рядышком...

Александр Зеличенко,

Бишкек, ноябрь 2015