Пятьдесят шесть плюс

Мысли вслух

Мне исполнилось пятьдесят шесть. И это, сразу не догадаетесь, круглая дата. Своеобразный юбилей. Ибо, с тех незапамятных времён, когда я появился на белый свет, в одну тысячу пятьдесят шестом году прошло ровно пятьдесят шесть лет, стало быть, сей седовласый мир со мною в современном, текущем составе своем постарел ещё на соответствующее летосчисление.

«5» и «6». Как много означают они, впервые с мелко дрожащей маленькой ручонкой старательно выведенные мною на листке клетчатой тетрадки в примерно пять или шесть годков от роду цифры, выстроенные здесь и сейчас в одну шеренгу по нарастающему порядку и написанные рядом без пробела!? Простая и понятная арифметика из двух лишь числительных символов впрямь на глазах обретает огромные объемы, жёлто-оранжевую осеннюю окраску, наполняется смешанными намёками, плохо скрытым подтекстом, наконец, удручает взгляд, уводя меня всё дальше и дальше от полновесных пор безудержной, кстати, казавшееся вначале бескрайней, жизни.

Родился я в местечке Тёрт-Кюль, что на юге страны. Ныне живу в Кёк-Джаре, вблизи Бишкека. Окажись мой родной аил неподалёку от столицы, то непременно остался бы там, в нём с тем, чтобы посадить дерево, построить дом, растить потомство, не меняя привычную среду обитания предков на новое пристанище. – Езжай туда, где творится соборная история словесности, — твердил наш учитель языка и литературы в педагогическом училище, однажды ознакомившись с первоначальными опусами вашего покорного слуги. Вот и приехал, получается, ради нескольких коротеньких рассказов, придуманных в мирских муках и изданных в книгах с мизерными тиражами.

Признаться, что в разных общественно-политических режимах вступал в разных обличьях. Становился то немножко публицистом, то немножко коммунистом, потом путчистом, впоследствии конформистом. Сценаристом-кинематографистом. Кто-то, наверняка, называет меня «реваншистом». Не счесть наломанных дров на пути не зрелой молодости и не молодой зрелости, бывало, волком взвывал от безысходности, синим огнём воспламенял от стыда, однако, всегда надеялся на лучшее, а лучшее, ясное дело, словно град самолётом не сваливается с небес.

Раньше, хорошо помню, истово искали и зачастую находили ответы на такие задачки сакраментального содержания, как «Что делать?», «Кто виноват?», «Быть иль не быть?», а сегодня умираем над совершенно иным вопросом: «Кто хочет стать миллионером?» Причём, хором кричим положительно, дружно киваем головой с искренне искрящимися очами, выказывая стопроцентную готовность выиграть, да-да, выиграть, никак не заслуживать, эротически-желанные денежные купюры с кратной защитой. Увы, водяная знаковая защита вожделённой бумаги не защищает нас от алчности и бездуховности.

Надо было прожить полных пятьдесят шесть лет на Земле, дабы понять, что всецело зависишь не только от обстоятельств, но и от вещей, используемых тобою каждодневно, и твои аналогичного рода вещи стоят намного дороже твоих же невосстанавливаемых заново нервов и личного здоровья. Мы с завидным упорством оберегаем некие неодушевленные предметы, печемся об их целостности и сохранности, при этом напрочь забыв о себе и близких нам людях.

Итак, я встретился с этаким промежуточным возрастом, похожим, пожалуй, холодному моросящему дождю, который в силу неожиданно-буйных перемен в погоде может в одночасье переходить в обильный снег. С возрастом, переступив его порог, ты неправомочен, коли даже безумно желаешь, что-либо изменить в собственной судьбе. С возрастом, достигнув его высот, человеку подобно одинокому саксаулу в степи негде укрыться от продуваемых с четырёх сторон, снизу и сверху, бесконечных порывов вечного ветра. Весь наличный видимый и невидимый вид, составляющий тебя, живого и мыслящего существа на ладони. Абсолютно весь. Морщинки на шеи, мозоли на пальцах, шрамы на теле и раны на сердце…

Теперь активизироваться поздно, остановиться рано. Планы тоже не те, реальнее, чем было прежде, самое главное, сообразуются с убывающими то и дело потенциальными возможностями без пяти минут аксакала. По растянувшимся зимним ночам снятся, мягко выражаясь, не совсем радужные сны, потому, наверное, начинаю как-то по особому радоваться каждому восходу Солнца на рассвете. Словом, пятьдесят шесть прирастает сутками, равными двадцати четырём часам, не успеешь оглянуться, пойдут и месяцы, сотканные из дней, годы, сложенные из месяцев.

Между тем, выпив до дна последнюю чарку на посошок с очередным, невесть откуда идущим навстречу к человечеству Апокалипсисом на брудершафт, то есть почти в обнимку за его скорую неотвратимую смерть, опять вышел на дорогу спозаранку с мольбой на лице да молитвой на устах. О, боже, неужто впереди только одни треклятые апокалипсисы и андерсеновские сказки о кончине всеобщего разума?

Абибилла Пазылов, литератор

Декабрь 2012 года