Главная / Художественная проза, Малая проза (рассказы, новеллы, очерки, эссе) / — в том числе по жанрам, Драматические / — в том числе по жанрам, О детстве, юношестве; про детей
© Фонд «Седеп», 2005. Все права защищены
Произведение публикуется с разрешения автора
Не допускается тиражирование, воспроизведение текста или его фрагментов с целью коммерческого использования
Дата размещения на сайте: 3 июня 2012 года
Ищу друга
Рассказы киргизского прозаика и драматурга Мара Байджиева посвящены духовной жизни нашего современника. Художественным миром своих произведений Мар Байджиев утверждает высокие нравственные ценности, справедливость и гуманизм.
Публикуется по книге: Байджиев Мар. Рассказы и повести. – Б.: Шам, 2005. – 432 стр.
УДК 82/821
ББК 84 Ки 7-4
Б 18
ISBN 9967-22-688-9
Б 4702300100-85
Он жил здесь вторую неделю, но за все это время не проронил ни одного слова. Три раза в день он спускался на первый этаж, где размещались палаты с лежачими больными и столовая, молча съедал все, что подавали, вставал и молча уходил в свою палату.
Маленький рост, хрупкие плечи, тонкие руки с синими прожилками, широкие глаза с колючими, дрожащими ресницами придавали ему вид первоклассника, хотя ему было тринадцать лет, и он перешел в седьмой. Его привезли из далекого аила, поэтому все решили, что он не знает русского языка, а палатный врач – миловидная Апал Торгоевна в истории его болезни записала, что угрюмость, неразговорчивость и подавленное состояние – самые характерные симптомы врожденного порока сердца. Но когда пришел профессор и начал его осматривать, пустив в ход весь запас своих познаний кыргызского языка, что впрочем, сводилось к двум словам «болит – не болит», мальчик на чистом русском языке сказал, что у него ничего не болит.
– А почему ты такой серьезный? – спросил Яков Семенович.
Мальчик поднял свои колючие ресницы, посмотрел на руки профессора и ничего не ответил.
– Твоя? – спросил профессор, чтобы как-то войти с больным в контакт, и показал на книжку. Это был «Жан-Кристоф» Ромена Роллана.
Мальчик кивнул.
– Тебе много читать нельзя, молодой человек, – сказал профессор.
Мальчик нахмурился.
– Ну, ладно, эту прочти, но с условием, что потом дашь ее мне. Хорошо?
Мальчик молча забрал книгу и спрятал под подушку.
«Ишь ты, гордый какой!» – подумал Яков Семенович и почему-то почувствовал в этом маленьком колючем человечке нечто очень близкое и знакомое.
Профессор сказал «готовить» и пошел осматривать следующего больного.
Родители мальчика прибыли в тот же день. Они долго извинялись, что не смогли приехать сразу: дома еще трое детей, началась уборка хлопка, да еще и погода, как назло, нелетная. Узнав, что сыну необходимо сделать операцию на сердце, мать заплакала, отец подошел к открытому окну и закурил. Посоветовавшись, они предложили вызвать родного отца мальчика (он живет во Фрунзе, медик, имеет новую семью, дочерей, но сына очень любит, помогает, заботиться о нем), ведь операция на сердце – это не аппендицит.
Родной отец приехал с женой и дочкой. Побеседовал с Яковом Семеновичем, ознакомился с кардиограммой, после чего обе семьи дали согласие на операцию и поселились в гостинице.
Накануне операции съехались все его братья и сестры, дяди и бабушки. Пришлось предупредить, чтобы они не отвлекали больного, хотя мальчик ни с кем не разговаривал.
– Ну, джигит, как дела? – спросил профессор.
Мальчик смотрел на него широко раскрытыми глазами и ничего не отвечал.
– Ты не бойся, и все будет хорошо… – Яков Семенович немного подумал и вдруг обнажил свою грудь – она была испещрена пулевыми и осколочными шрамами. – Шестнадцать ранений, Освенцим и прочее, но, как видишь, живу, – добавил он и быстро застегнул халат, так как за спиной послышались шаги Апал.
Мальчик сжал губы, достал из-под подушки книгу и протянул профессору.
– Прочел? – спросил яков Семенович.
– Два раза.
– Понравилась?
Мальчик не ответил, и Якову Семеновичу стало чуть неловко: когда книга не нравиться, дважды не читают.
Операция прошла удачно. В первые дни у постели больного дежурили по очереди и мать, и мачеха, и отец, и отчим. Когда ему стало лучше, мужчины уехали. Женщины поселились в одном номере, и каждый день приходили в больницу. Мальчик быстро поправлялся, но по-прежнему был угрюм и неразговорчив.
– Почему ты такой невеселый, а? – ласково спросила Апал. – Теперь, ты здоров, скоро, как и все, будешь бегать, скакать на лошади… Или это не радует тебя?
Мальчик ничего не ответил.
– У тебя две мамы, два папы, братья, сестренки, все хорошие, добрые, любят тебя…
Мальчик как-то снисходительно улыбнулся.
«Странный мальчик», – подумала молодая женщина.
– Скоро отпустим домой, уедешь к своим, – она попыталась обрадовать больного.
Но он опять ничего не ответил, словно ему было безразлично, где жить: дома или в больнице. «Какой все-таки странный мальчик», – снова подумала Апал.
Через несколько дней вновь съехались все его родичи, шумно благодарили профессора за то, что он вернул сыну жизнь. Они завалили больницу цветами, распили во дворе шампанское и увезли мальчика.
В больнице шли обычные будни: осмотры, анализы, процедуры, беседы с родителями, прием новых больных детей, операции…
В один из таких дней Яков Семенович вошел в свой кабинет, устало опустился на диван, закурил. Ноги гудели. Плечи ныли – операция длилась шесть часов, дважды наступала клиническая смерть, но девочка будет жить. Будет жить… Как тот мальчик… Перед глазами Якова Семеновича возникло не по-детски сосредоточенное, молчаливое мальчишеское лицо, на котором врожденный недуг навсегда оставил свою грустную тень. Профессор вспомнил о книжке Роллана, которую так и не успел прочитать; вызвал по телефону Апал, чтобы она узнала адрес мальчика и вернула книгу; достал ее из стола и начал листать страницы, которыми в детстве зачитывался сам. Из книги выпал маленький листок, очевидно, закладка. Яков Семенович поднял закладку и нахмурился: на ней четким детским почерком было написано: «Ищу друга».
«Какие нелепые слова, – подумал профессор. – Кто кому написал? Неужели этот маленький человечек так просто хотел найти того, которого порою ищешь всю жизнь и не находишь?»
Люди. Люди. Сколько их на свете. Порою их накапливается столько, что приходится закрывать города, чтобы больше не поселялись. В автобусах, трамваях, на улицах они толкают тебя в спину, задевают плечи, наступают на ноги. А сколько летают по воздуху, плавают по воде, ходят и ездят по земле, подчас вынуждены строить подземные дома и дороги… Мужчины. Женщины. Старые. Молодые. Родные. Близкие. Знакомые. Они всюду. Ты общаешься с ними, живешь, работаешь рядом. Спасаешь их от смерти. Слышишь их голоса. Видишь их печаль и радость, рождение и смерть. Тысячи слов и телеграмм получишь в день своего юбилея, и еще больше их будет, когда умрешь. Но где тот, которого ищешь ты? Тот, который ищет тебя всю жизнь?..» Старый профессор не заметил, как вошла Апал Торгоевна и остановилась у порога.
– Вы звали меня, профессор? – профессор повернулся и посмотрел на нее очень далекими глазами.
– Апал. – Он впервые назвал ее просто по имени.
– Да, профессор.
– У тебя есть… друг? – обратился он впервые на «ты».
– У меня очень много друзей.
– Ты имеешь в виду приятелей. А друг бывает один – единственный.
– Ну… если единственный… то, видимо, муж, – смутилась Апал. – Мы с ним дружим, – уточнила она.
– Разве так бывает? – грустно засмеялся профессор.
– Наверное… бывает.
– Жена дружит с мужем? Не правда ли, странное сочетание слов?
Женщина пожала плечами, не зная, что ответить.
– Кто сегодня дежурит ночью? – спросил Яков Семенович.
– Я.
– Идите домой, Апал Торгоевна, – приказал он. – А по пути зайдите к нам и скажите супруге, сегодня я буду дежурить.
– Вы не доверяете мне дежурство, профессор? – обиделась женщина.
– Нет, Апал, просто хочется побыть одному, – ответил старый профессор…
1971 г.
© Мар Байджиев, 1971
ОТКРЫТЬ всю книгу «Рассказы и повести» в формате PDF
Количество просмотров: 2616 |